Скандальный режиссер Валерия Гай Германика снимает клип о трагедии псковских Бонни и Клайда

Фильмы

Девушка-неформалка стала кинорежиссером в 18 лет. Первый опыт в киноиндустрии в роли режиссера Валерия получила в документальной киноленте «Сестры». Второй короткометражкой в фильмографии режиссера стала лента «Девочки», которую позже включили в программу «Кинотавра», а также показали в Каннах на 59-м фестивале в рамках Дня России.

View this post on Instagram

A post shared by Julia Chernukhina ? (@juliachernukhina) on Feb 5, 2020 at 11:09pm PST

Режиссер Валерия Гай Германика
2010 год в творческой биографии Валерии Гай Германики продуктивно отразился в 69-серийном фильме «Школа». Резонансный сюжет вызвал бурю негодования представителей образовательной сферы и политических сил. Сериал пытались запретить, но вышестоящее руководство дало согласие на продолжение съемок.

После съемок прославившегося сериала Валерию Гай Германику пригласили на должность креативного директора MTV. Несмотря на съемки и запуск ряда проектов, ни один из них не пустили в эфир. Валерия перестала появляться на работе, так как не видела смысла своего пребывания в стенах студии.

Гай Германика и девственницы-самоубийцы

Мои культурные изыскания наконец привели меня к режиссерскому дебюту Валерии Гай Германики – «Все умрут, а я останусь».

Предвосхищалось это просмотром обсуждения в рамках передачи «Закрытый показ» с Александром Гордоном. И по традиции, как того требует драматургия формата, в диспуте схлестнулись две противоборствующие стороны. Те, кто был за фильм, изъяснялись в дискурсе реализма, аутентичности и мимесиса, якобы фильм о нас и для нас. Вспоминали эпиграф к «Ревизору» о зеркале и роже, но толком так и не смогли сформулировать хоть сколько-нибудь жизнеспособные тезисы в пользу картины. В порыве праведного возбуждения и вовсе скатились до реплик о том, что, коли фильм вызывает яростные споры, – значит, фильм уже удался. Критиков же у ленты и вовсе не было, сплошь одни ненавистники. У критики есть аргументы и компетенция хоть в чем-то. Ненависть же – это безапелляционная, неконструктивная эмоция.

Вспоминали эпиграф к «Ревизору» о зеркале и роже, но толком так и не смогли сформулировать хоть сколько-нибудь жизнеспособные тезисы в пользу картины.

И дебют Германики, отмеченный, кстати сказать, в Каннах, эмоции вызывает, стоит признать. Я-то и вовсе, посмотрев кино глубокой ночью, едва сумел уснуть – сердце колотилось как бешеное. Во мне клокотала злоба. И обида за всех тех детей, которые воспеты Германикой в фильме.

Картина снята 12 лет назад. Медиаобраз самого фильма и его создателя журналистам удалось создать славный и, пожалуй, бессмертный. Германика навсегда вписана в историю отечественного кинематографа как бунтарка и контркультурщица. А ее первое детище до сих, наверное, многим отрыгивается.

Так уж вышло, что Германика начала школой и детством и школой и детством продолжила. Ее сериал «Школа» наделал не меньше шума. И самая частотная претензия к Германике звучала так: «Где вы видели такие школы?» Да вот только эта претензия противоречит самим законам формальной логики, ведь едва ли пара прилизанных элитарных школ является всеобщим обобщением и правилом.

По своему опыту могу сказать: школа Германики как архетип даже в какой-то степени комплимент провинциальным школам. В школе Германики есть хотя бы охранники и двери в туалетных кабинках. В моей школе не было и этого. Но были драки, травля, унижения и все то, за что Германику упрекают и обвиняют во лжи и чернухе. Но эти хулители предстают в виде жаб, которые тщетно пытаются хвалить свое болото.

В школе Германики есть хотя бы охранники и двери в туалетных кабинках. В моей школе не было и этого. Но были драки, травля, унижения и все то, за что Германику упрекают и обвиняют во лжи и чернухе. Но эти хулители предстают в виде жаб, которые тщетно пытаются хвалить свое болото.

Демагоги, которые пеняют на чернуху в кино, преследуют лишь одну цель: создать видимость приличий. Оттого темы семьи, школы и патриотизма – это в наше время темы неприкосновенные, это святыня, которой касаться нельзя, потому что именно эти, как принято выражаться, скрепы – инструмент лживых велеречий и спекуляций на этике. Еще Салтыков-Щедрин писал: если заговорили о патриотизме, значит, где-то проворовались.

Поэтому, если кто-то решается создать критический, а равно тому – правдивый, без купюр и умолчаний образ действительности, скандал неизбежен. Потому что семья, школа, государство как партийная и общественная пастораль не имеют ничего общего с семьей, школой и государством реальными.

Меня фильм Германики «Все умрут, а я останусь» поразил. Но не тем, от чего воют все впечатлительные клуши за пятьдесят. Я был поражен обратным: тем, что в картине нет ничего из ряда вон выходящего. В фильме нет членовредительства и парада насилия. Нет депрессивной арт-хаусной атмосферы, которая стала уже мемом. Нет ничего вопиющего и ядреного, за что все так любят независимое кино. Во время первой половины ленты я и вовсе был разочарован: «Все умрут, а я останусь» показался мне местечковым телефильмом, который каждые выходные крутится по центральным каналам. И это противоречивое чувство пробыло со мной до самого финала. До последних слов героини, которая, избитая и униженная, сидит перед родителями и больше их не боится. И не боится больше ничего. Потому что ее уничтожили, ей больше не за что хвататься, чтобы выползти: ни друзей, ни родителей, ни надежд. Остались только ненависть и, как ни странно, абсолютный покой.

Не знаю, руководствовались ли сценаристы буддистской философией, однако ж на лицо тот факт, что через самоуничтожение происходит перерождение духа. В фильме Германики это великое перерождение случилось. С болью, кровью, слезами и криками.

Валерия Гай Германика сняла не социальную драму. Она соткала притчу о хрустальном беззащитном детстве, когда, увы, самыми главными врагами становятся родители.

Очень может быть, что сценаристы «Все умрут, а я останусь» вдохновлялись романом Джефри Евгенидиса «Девственницы-самоубийцы». Уж больно много переплетений сюжетов. Роман Евгенидиса вышел в 1993 году и сразу принес автору всеобщее признание. История начинается с попытки суицида одной из пяти сестер. Попытка неудачная, девочку спасают. Но потом она все ж таки вешается во время домашнего празднества. А потом следует кошмарная история того, как родители, свято веря в то, что их дети – их собственность, постепенно уничтожают своих чад. Своей узколобой жестокостью, религиозным мракобесием и лживой моралью. Оставшихся в живых девочек их мать запирает в доме, никуда не выпускает, почти не кормит и не заботится о них. Дом приходит в запустение. Кульминацией романа, как, собственно, и фильма Германики, становится бал (школьная дискотека), после которого мать навсегда запирает дочерей в доме. Тайком они занимаются сексом, пытаются жить, пытаются подспудно получать удовольствие. Но в финале кончают с собой, потому что жизнь в постоянном подавлении противна и невыносима.

Кульминацией романа, как, собственно, и фильма Германики, становится бал (школьная дискотека), после которого мать навсегда запирает дочерей в доме. Тайком они занимаются сексом, пытаются жить, пытаются подспудно получать удовольствие. Но в финале кончают с собой, потому что жизнь в постоянном подавлении противна и невыносима.

Девочки Германики не кончают с собой. Русский аналог не столь радикален и драматичен. Одна из подруг на дискотеке до беспамятства напивается, другая накуривается, третья теряет невинность – она-то потом и станет жертвой избиения и унижения, после чего – битая дома и битая в школе – вернется в отчий дом и устами всех детей на планете скажет главным своим врагам – родителям – «Мама, папа, идите на***».

Во время этого катарсиса у меня, признаться, перехватило дух. В этих последних репликах было столько свободы и, одновременно, столько боли, разочарования и отчаяния.

Помнится, читая «Девственниц-самоубийц» я отчетливо ощутил ненависть к своей матери. Столь сильно на меня повлиял этот роман, расцарапав старые язвы. После просмотра фильма Германики я исполнился ненависти к родителям в общем.

Детей никто не спрашивает, хотят ли они попадать в этот мир. Хотят ли попасть в школу – дикую социальную мясорубку, где порой встает вопрос о выживании, но никак не об учебе. И вместо того чтобы помочь маленькому человеку, беззащитному ребенку справиться с противоречиями мира, совладать с внутренними диссонансами и проблемами, родители учиняют безобразное насилие – и физическое, психологическое – над собственным ребенком. Воспринимают свое чадо как противника, оппонента, которого во что бы то ни стало нужно победить, укротить и подавить все его проявления. И руководствуясь своими заблуждениями и готовыми истинами, они попросту мучают, истязают и издеваются над детьми, пытаясь не научить, не воспитать, а выдрессировать.

Став номинально взрослым, я понял одну очень важную вещь: взрослые идиоты. Я понял, что все их сентенции «ты еще маленький», «вырастешь – поймешь» – показатель не ума, а как раз таки интеллектуального бессилия. Будучи не в состоянии что-то объяснить, они делают вид, что обладают каким-то сакральным знанием, которое детям недоступно. Их авторитет очень шаток, подчас их социальная роль ничтожна, оттого они всеми силами пытаются самоутвердиться за счет ребенка. Взрослые не знают, как жить. Они не знают, как лучше и как надо. Все они – это кучка неудачников, трусов и бездарей. Битые более сильными особями, они приходят домой и вымещают свою злобу и обиду на тех, кто не в состоянии себя защитить – на своих детях.

Был у меня в университете преподаватель, читал лекции по античной литературе. Он любил начинать занятия со слов о том, что нынешние студенты – полные тупицы, лентяи и ничтожества. Тупицы, лентяи и ничтожества обижались, оскорблялись, жаловались в деканат. А те студенты, что не узнавали себя в этой триединой характеристике, спокойно воспринимали излияния бородатого старикана и относились к этому лояльно. То же самое происходит и с кино Гай Германики – оскорбляется лишь тот, кто видит свое отражение в той мерзости, что живописует режиссер. Кто смутно ли или отчетливо понимает, что едкая критика обращена именно в его адрес.

Дети не принадлежат родителям. Дети ничего родителям не должны и ничем им не обязаны. Это долг родителей: воспитать, одеть, накормить – но никак не заслуга, за которую нужно по гроб жизни быть благодарным. Увы, немногие это понимают…

Поэтому — мама, папа, идите на***! Все умрут, а я останусь.

Фото: Кадр из фильма

Тэги:

• Валерия Гай Германика
• Все умрут, а я останусь
• Кино
• Философия

Поделиться:

Личная жизнь

Невысокая Валерия (рост 164 см, вес 54 кг) с непредсказуемым характером всегда пользовалась популярностью у противоположного пола. Но в личной жизни Валерии Гай Германики достаточно драматических моментов. Ее избранником стал Глеб Самойлов, лидер группы «Агата Кристи», а после «The Matrixx». Несмотря на яркие чувства, пара недолго была вместе. Валерия быстро поняла, что ее материнство (к этому времени у режиссера уже подрастала дочь Октавия) несовместимо с жизнью с рокером.

12 июля 2020 года в прессе появилась информация, что именитый режиссер Германика стала супругой звезды шоу «Танцы со звездами» Вадима Любушкина. Пара познакомилась в рамках танцевального проекта и одно время скрывала отношения. Спустя полгода после начала романа Германика и Любушкин поженились.

Вскоре в СМИ появилась информация о двоеженстве танцора. Вадим подал документы на развод с бывшей женой за месяц до новой свадьбы, поэтому процесс считался незавершенным (на это требуется полгода), Любушкину грозил тюремный срок. Позднее вскрылись другие нелицеприятные факты из жизни танцовщика — многочисленные долги и обвинения в кражах. Через 4 месяца после свадьбы супруги развелись.

22 апреля 2020 года режиссер родила еще одного ребенка — дочку, которую Валерия назвала Севериной. Германика не афиширует семейную жизнь, поэтому фото детей не появляются на ее официальной страничке в «Инстаграме».

В начале лета 2020 года стало известно, что Валерия беременна в третий раз. На красной дорожке «Кинотавра» режиссер появилась в облегающем черном платье, которое не скрывало ее округлившегося живота. На мероприятии Германику сопровождал ее нынешний муж — бизнесмен Денис Молчанов. Родом мужчина из Новокузнецка. До появления на кинофестивале Валерия скрывала тот факт, что ждет ребенка, а также свое изменившееся семейное положение.

Радостное событие произошло 7 ноября — в СМИ сообщили, что Гай Германика снова стала мамой. Пол новорожденного пока держится в секрете, но, по слухам, у Валерии родился сын.

Сейчас поклонники Валерии вновь бьют тревогу: судя по появившимся в СМИ публикациям, Денис нечистоплотен в своем бизнесе. По подсчетам журналистов, у него есть непогашенные долги от 10 до 900 тыс. руб.

«Мысленный волк» Валерии Гай Германики: «православный хоррор», в котором побеждают женщины

LEOS FILM

11 июня на фестивале «Кинотавр» состоялась премьера фильма Валерии Гай Германики «Мысленный волк». В 70-минутном «православном хорроре» главных героинь — взрослую дочь и ее мать — преследует мифический волк-людоед. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, почему не всем критикам понравилась противоречивая работа Германики и как режиссеру удалось снять феминистскую «Красную Шапочку», больше похожую на «Антихриста».

«Мысленный волк» — третий полнометражный фильм Валерии Гай Германики, показанный в конкурсе «Кинотавра», — дикое во всех смыслах слова зрелище. Провокационное, странное, затягивающее, скучное, визионерское, говорливое кино, включающее в себя все мыслимые и немыслимые противоречия и отказывающееся от их разрешения. Та картина, идеального зрителя которой представить невозможно, хотя он, наверняка, существует. Именно такой фильм, ради каких имеет смысл проводить фестивали.

С одной стороны, Германике всего 35 — она молодой режиссер. С другой, она начала так рано (ее «Девочки» получили в том же Сочи приз в 2005 году, целую вечность тому назад), что критики злорадно твердят об усталости и кризисе там, где уместнее был бы разговор об эволюции и поиске. Впрочем, никто не поспорит: ничего общего с гиперреалистичными «Школой» и «Все умрут, а я останусь» в «Мысленном волке» нет. И даже экспериментальный «Да и да» рядом с новым опусом Германики кажется довольно обычной историей любви.

Жанр фильма можно определить как «православный хоррор», но оба слова надо бы заключить в тройные кавычки. Религиозный ореол вокруг сюжета нивелируется густым фольклорно-сказочным антуражем, а попытки напугать моментально развеиваются, как ночной туман в лесу (здесь это важный элемент сюжета), причудливыми диалогами, за которые отвечал живой классик философской кинодраматургии, прозаик и сценарист Юрий Арабов. Как замечает одна из двух героинь фильма, молодая бабушка, только что оттанцевавшая все ноги на деревенской дискотеке под открытым небом, «постмодернистский нарратив нерелевантен по отношению к дискурсу современности». И ведь хрен поспоришь.

Арабовская вдохновенная заумь — особый самобытный жанр литературы. Большинство режиссеров пытаются приспособить ее к своим представлениям о реальности, причесать и психологически осмыслить (это почти всегда обречено на провал). Лишь один Александр Сокуров усиливает эзотерическую мощь арабовского слова фильтрами режиссерской фантазии, отчего фильмы неизменно выигрывают. Получилось это и у Германики, каким бы странным со стороны ни казался тандем именно этого сценариста с именно этой постановщицей. Возможно, дело в совпадении масштабов и типов дарования.

Картина, которая длится всего 70 минут и кажется удивительно насыщенной для столь лапидарного хронометража, состоит из двух частей. В первой мы знакомимся с героинями. Дочь (молодая актриса Елизавета Климова, снимавшаяся по преимуществу на телевидении) приехала с сыном Васенькой — насупленно серьезным младенцем — из Петербурга на деревню к бабушке, навестить, а заодно узнать о планах по продаже дома и земли. Мать, она же бабушка (Юлия Высоцкая в лучшей роли за всю свою насыщенную карьеру), когда-то оставившая цивилизацию и успешную балетную карьеру, ничего продавать не собирается, ей и в лесу хорошо. Две женщины друг друга ужасно раздражают, но друг без друга тоже не могут. Особенно в темной чаще, через которую они ночь напролет бредут к далекому хутору, развлекая друг друга страшными сказками о поселившемся в окрестностях волке-людоеде. Почему он «мысленный»? Да потому, что выдуманный. Или нет.

Во второй части обе героини оказываются на хуторе, носящем сказочное название «Небылое». Здесь, как и полагается в хтоническом русском бытии, давно (вероятно, всегда) лежит снег. Появляются на горизонте мужчины — безымянный парень в маске волка и с татуировкой «Стыдно быть несчастливым» через всю грудь, пришедший поколоть дрова и между делом ублажить энергичную бабушку, и местный охотник, в угоду хозяйке готовый завалить таинственного волка. Происходящее все сильнее напоминает «Антихриста»: двое безымянных в лесу, мистические силы, подступающее безумие, разумные животные, столкновение мужского и женского, молчаливый неспроста ребенок. В какой-то момент возникает сам Волк, нечто среднее между доберманом и Анубисом.

Обсуждение того, «есть ли волк», быстро переключается на столь же актуальный вопрос о том, «есть ли бог». В высшем смысле волк и бог — одно и то же: он управляет действительностью, он же сжирает непокорных. Бабушка утверждает, что у Моисея была одиннадцатая заповедь — «Не бойся» — но люди ее потеряли. Это сразу вызывает в памяти триаду сугубо отечественных запретов: «Не верь, не бойся, не проси». Германика с Арабовым только рады вывернуть их наизнанку: «Верь. Бойся. Проси». «Потому и страшно», — как поет в своем известном хите группа Shortparis, по странному совпадению выступавшая на «Кинотавре» сразу после премьеры «Мысленного волка».

«Мысленный волк». Трейлер

LEOS FILM

Но не надо думать, что эта картина — интеллектуальная философская притча для особо просветленных. Германика при помощи сразу трех прекрасных операторов — Олега Лукичева, Евгения Привина, Морада Абдель-Фаттаха — сняла камерную и легкую картину, изобразительный ряд которой избавлен от эстетства, а иногда по-детски прямолинеен и наивен, как черно-белый мультик про волка, включенный в ткань картины. Режиссер действует примерно как бабушка-Высоцкая, хранящая в доме остов телевизора, через пустой квадрат-экран которого можно смотреть на пейзаж за окном (чем и занимается Васенька), — артефакт, достойный инсталляций Монастырского и прозы Пелевина. Иногда «русский мир» не надо анализировать, достаточно на него завороженно смотреть, и он сам порадует тебя сюрпризами.

Что же до интриги, довольно тщательно закопанной под толщей визуальных образов и наполненных парадоксальным юмором диалогов, то она, в сущности, проста. Перед нами феминистский вариант «Красной Шапочки», великой сказки о патриархальном мире, в которой мужчина-оборотень (говорящий волк) обманул и сожрал двух женщин, а другие двое мужчин (охотники) их спасли. У Германики все наоборот. Красная Шапочка с корзинкой, где у нее вместо пирожков ребенок, и находчивая бабушка сами выследили и завалили волка, натравив на него охотников, готовых прислуживать живущим в лесу колдуньям (а и правда, с чего бабушка из сказки Перро поселилась в лесу?). Так что никого больше серенький волчок из любимой русской колыбельной за бочок не ухватит, можно спать спокойно.

А еще у фильма есть пролог и эпилог. В прологе мы видим воскрешение: из земли откапывают гроб, оттуда достают мертвеца, отпевают, омывают, одевают, а потом он пробуждается и садится за стол с двумя женщинами, предвестницами героинь фильма. За окном — райские кущи, елисейские ромашковые поля. Чудотворная сила женщин заявлена как главная тема фильма в самом его начале. В финале, когда дочь с Васенькой едут в электричке обратно из Небылого в город, мы отчетливо видим в них богоматерь с младенцем (если мужчина и бог, которому когда-то предстоит воскреснуть, пока он бессловесен и зависим от мамки). За окнами все полыхает. Этот поезд в огне, но, возможно, именно женщина с ребенком не дает ему сгинуть в адской геенне, позволяя нестись дальше. Дорога наша лежит из рая в ад, это не новость. И все равно почему-то кажется, что с такими, как Валерия Гай Германика, не пропадем.

Валерия Гай Германика сейчас

В 2020 году Валерия представила новый молодежный сериал «Бонус» о приключениях в столице провинциального рэпера и его друга. В фильме сыграли как неизвестные молодые исполнители, так и знаменитости, такие как Юлия Ауг, Кирилл Сафонов, Игорь Верник.